Max Nemtsov

from Facebook

Алексей Салов придумал замечательное продолжение игры в картинки - это гораздо интереснее, по-моему, чем играть в мясников и пекарей





мы тоже не устояли (ну потому что это трудно - устоять)

me: shashi_do:

* * *

Додо МэджикБукрум онлайн На подсосе. История любви Кристофер Мур Мур продолжает веселить читателя вампирскими романами - не кровожадными, как требует жанр, а невероятно забавными. Мур создает собственное пространство, где обитают влюбленные вампиры, очаровательные вампирши, бритые коты в свитерах, дюжие парни, играющие в боулинг морожеными индейками, величественный Император Сан-Франциско со своей верной свитой - собаками Фуфелом и Лазарем. В созданный Муром мир категорически заказан вход тем, кто лишен чувства юмора. Тем же, кто способен оценить хорошую шутку, горячо рекомендуется эта книга. Читайте, не пожалеете!

* * *

про Дёму существует огромное количество историй. вполне можно сказать, что с 1980-х он - неотъемлемая часть владивостокского фольклора. самое смешное - все они правда. ну потому что придумывать про похождения Дёмы, Дэйва, Котика и некоторых других былинных героев ничего не надо было - истории и так веселые и дзэнские. на мой вкус, получше митьковского фольклора, хотя, видимо, сопоставимо. записать их никто никогда не пытался, это исключительно устная традиция. кое-что публиковалось в журнале =ДВР= (те, что покороче и поафористичнее, но были же и целые саги, которые рассказывались не один долгий зимний вечер подряд...). последние разыскания в электрических архивах обнаружили еще несколько. истории, как говорил сам Дёма, уже прошли литературную обработку. рассказать, я думаю, можно.

Дёма говорил: Со мной в этом городе ничего плохого случиться не может. И всегда носил с собой ножку от табуретки в сумке — крепкую такую, круглую. По функционалу — вполне дубинка, но менты не подкопаются: а чего, — скажет им Дёма в 3 часа ночи, если что, — вот мебель на кухне чинить иду.

…Дёмин сын Лёха — вот он вполне пристойный пример отцовского воспитания. Вчера, что ли, звонит Дёма в истерике: Леха сказал, что Дёмин текст «Да, капитан, мы съедим эту рыбу» — ни фига не панковский (а Дёма был уверен что панковский, — почему, мне непонятно). и Дёма мне орет: «Ну скажи ты ему — тебя он послушается! Лёха, иди вон авторитета послушай, если не слушаешь отца». Я у Лехи спрашиваю: «В чем проблема?» А он мне начинает… дискурс: «Видите ли, — говорит, — я исходил из того, что...» Я ему в ответ прочел лекцию про панк на 10 минут: как идеологию, которой не существует по тому и по этому, и как эстетику, которой не существует, потому что был немецкий экспрессионизм 20-х годов. А попутно объяснил разницу между «Секс Пистолз» и группой «Король и шут». Т.е. с одной из сторон панком может быть что угодно. А Дёме посочувствовал — скоро, говорю, тебя такой деконструкции юноша подвергнет, после которой ты уже не оправишься.

…Рассказал историй опять про сына Лёху (ему 14). Я, говорит, им недоволен: ну что такое, писать он конечно перестал, так и норовит «Плейбой» где-нить урвать... Я говорю — ты меня раздражаешь, меня вообще подростки 14 лет раздражают, так что скройся с глаз. Читает Дина Кунца и слушает какой-то «Лимп Бизкит». Ну ладно, говорит Дёма, еще «Оффспринг», это еще куда ни шло... Но, говорит, удивил меня. Подходит с таким наездом: мол, чего это ты, папа, говорил мне что Чернышевский — плохой писатель? Я вот сейчас «Русский человек на рандеву» читаю — так там очень хорошие мысли у него есть. Дема говорит: Ну вот, дожили — не зря наверное, должно же из смеси Дина Кунца и Чернышевского что-то получиться...

…Тут во всем виноват Дэйв. Дэйв — это полностью опустившаяся личность, которая когда-то была отцом-основателем Владивостокского рок-клуба и первым папой «Муми-тролля». Сейчас он торгует кассетами на рынке и его кормят бомжи за то, что он известная личность: у него берут интервью местные молодежные газеты. Так вот, Дэйв очень любит знакомиться с людьми и рассказывать им, что он отец-основатель и первый папа. И познакомился он с каким-то ментом и привел его к себе в гости и потом никто ничего не знает, но в результате через несколько дней мент потерял пистолет. А тут Замилов приезжает — по другим делам и вообще в другую часть города. И идет выпивать к бывшей жене своего однокурсника, который сейчас директор струнного квартета при нашем симфоническом оркестре. И туда подтягивается Дёма, подтягивается Лорис, у которой Дэйв живет. И сам Дэйв, и кто-то еще. И они начинают кочевать по квартирам. И отряд ОМОНа кочует за ними, и на одной квартире всех вяжут — пистик-то надо найти. И Замилова, который на три дня приехал на родину поглядеть, полночи — вернее, пол-утра уже — держат прикованным наручниками к милицейскому автобусу. Дёма сказал: в общем было весело — почти так же, как во времена рок-клуба.

бонус: блог "Гараж в СССР" о Дёме

ну и, наконец, о работе. всем заинтересованным участникам процесса отправлен текст последнего кэри в переводе любы сумм. он завораживает - и особо рекомендуется тем, кому полюбилась "фальшивка". я же ограничусь проектом предисловия:

В предпоследнем романе «Моя жизнь как фальшивка» (2003, рус. пер. 2005) австрало-американского писателя Питера Кэри искусство оживает, чтобы мстить своему творцу. Тема, скажем прямо, дьявольская, хоть и проверенная веками. Вспомним чудище Виктора Франкенштейна. Человек любит творение рук своих до самоубийственного самозабвения — до того, что не замечает той грани, за которой его человеческое естество перестает быть всего лишь биологически организмом и превращается в чистую идею или чувство. «Не дай нам Бог сойти с ума» — наверное, примерно об этом. Только для героев «Фальшивки» «посох и сума» оказываются гораздо менее предпочтительным выбором. Результат, впрочем, известен — открытый финал…
Через три года Кэри заканчивает и публикует «Кражу» — «историю любви», как сам автор лукаво обозначает жанр на титульном листе. Эту книгу, наверное, можно воспринимать как выстрел из второго ствола. Этакий дуплет по сакральному, по самому бессмысленному роду человеческой деятельности — творчеству. В «Краже», предупредим сразу, все происходит ровно наоборот. Человек… ну хорошо, пускай творец — возвращается «к себе естественному», вновь обретает почти забытую в пароксизмах творчества способность жить, страдать, любить… Забытую ли? Ибо какова биологическая подоплека того, что мы именуем «поэзией», «живописью», «музыкой»?
Питер Кэри лукаво уходит от ответа (а если вы думаете, что в этом кратком предисловии мы изложили вам суть книги, которую вы держите в руках, лучше прочтите книгу — потом и поговорим). Возможно, тема найдет свое продолжение и развитие в следующих книгах, и двумя выстрелами по человеческому искусству дело не ограничится. Тогда нас, видимо, ожидает шквальный огонь или ковровая бомбардировка.

стало ли кому-то понятнее? я так и думал. а я пока пойду посмотрю какое-нибудь кино - и, как у нас все в последнее время, чем бездуховнее, тем лучше.

очаровательная книга современого британского классика, который заслуживает большего внимания - и не только из-за фемино-лесбийского заряда. семь сплетенных между собой историй о... ну, собственно, см. название. вот об этом самом. маскируются под массово востребованные жанры, гоняют в хвост и в гриву расхожие штампы, увлекают и развлекают, а приглядеться - коллаж и пастиш. местами мне напоминало некогда-нежно-любимую "башню из черного дерева" фаулза, но у данкер, ясное дело, все гораздо бескопромисснее и жестче. ну и, в общем, не так литературоцентрично, как, скажем ее "бред о фуко", так что есть шанс, что книжку полюбят не только высоколобые. спокойная и интересная нормальная литература.
переводили александра борисенко и виктор сонькин - люди, в представлениях, по-моему, не нуждающиеся, - хотя бы потому, что раньше я про них писал: только что вышла "антропология" дэна роудса, которую переводил их творческий семинар в мгу. как редактор книжки данкер могу сказать, что не всегда был согласен с их вариантами, но дело тут, наверное, действительно не во вкусовщине, а, скорее, в идеологии - в частности, употребления личных местоимений, - и философии правомерности грамматических повторов. мы бились, из-за численного перевеса они меня одолели.
...чего все равно никто не заметит: читающей публике, надо сказать, это по барабану, поэтому в целом работа состоялась (хотя кое-где можно было бы и еще чуть-чуть подтянуть /me упорствует, окопавшись в подполье).

вот и сложилось (стихийно) название для будущего бестселлера.
из коллекции nastikа и немного моей.
ЧТО видят бодиснэтчеры, глядя в книгу, мне не понять. но явно даже не провербиальную фигу.

As soon as one’s fish was brought to the bank, one’s luck was set for the following year, the degree depending upon whether one had caught a gamitana, a zungaro, a chitari or a comelon; in this way everyone had some luck, but some had more than others, an attitude which is both optimistic and realistic at the same time.
Каждый выносил рыбу на берег и определял, насколько удачным будет следующий год, а это зависело от того, что поймалось: гамитана, зунгаро, читари или комелон. Удача сопутствовала всем, только одним больше, другим поменьше, и оттого люди обретали веру в будущее, сохраняя при этом трезвый взгляд на жизнь.

a dog-eared paperback
собачьи уши в бумажном пакете
(это не шутка, хоть и классика - перл пережил перевод переводчика, редактуру редактора, редактуру переводчика, вторую редактуру редактора, и только на четвертый день зоркий сокол...)

The effect on the reeling soldiers was dramatic and instantaneous.
Печальные результаты впечатления, произведенного на солдат, у которых все кружилось перед глазами, не замедлили сказаться.

Initiation of sub-chiefs <у индейцев>
Вступление в должность младших вождей.

Cosmopolitan itineraries
Не признающие границ странствия

“It is a terrible thing to die a virgin”, — said <...> as she lay one night in her husband’s arms.
Как ужасно умереть девственницей, — сказала она как-то ночью, положив голову на руку мужа.
(вот это оно и есть: призраки, систематические всплывающие в текстах бодиснэтчеров)

F. became infected by G.’s glorious vision of the world-to-be.
Ф. перенял у Г. манеру пылко излагать свое видение мирового устройства.

The country had been run for years by two parties of the centre, The Colorados and the Blancos, which commanded hereditary loyalties rather like the Whigs and the Tories in the eighteenth-century Britain.
Долгие годы страной управляли две центристские партии, «красных» и «белых», которые из поколения в поколение придерживались рамок закона, совсем как «виги» и «тори» в Британии восемнадцатого столетия.

Back in Europe, O. campaigned tirelessly.
Вернувшись в Европу, О. взялся за организацию кампании по спасению дочери и занимался этим неустанно.
(т.е. тут бодиснэтчер знает явно больше автора, и гораздо больше, чем выдает читателю. а если утюжком ему спину прогладить?)

The whole area became a scene of chaotic last-minute packing, unpacking, discardings and retrievals.
Повсюду царила неразбериха, как бывает пред отъездом: все паковали пожитки, но потом решали что-то не брать, тюк развязывали, вещь доставалась, но в последнюю минуту решалось, что она все же пригодится, и всё упаковывалось заново.

I suppose, all things considered, I will agree, but only because it’s for the good of the country.
Будем считать, ситуация рассмотрена, и я соглашаюсь, но только потому, что это во благо страны.

The originals [of documents] F. put into a bank vault in A.
Оригиналы документов Ф. закопал на береговом склоне в А.
(классика. соски-гобои syndrome - это когда бодиснэтчеру лень читать вторую строчку в словаре или оно просто не знает, что иногда банан - это не просто банан)

Sexual metaphor.
Чувственные иносказания.
(еще один вариант заголовка, птушто, как известно, секса у бодиснэтчеров ни в каком виде не бывает, а об человеческой анатомии у них представления самые смутные - но об этом в следующих выпусках нашего театра у микрофона)

ну и наконец, к вопросу о том, что бодиснэтчеры такое знают, чего никогда не понять жителям земли: сноска на "Гермес Трисмегист":
Египетский мудрец, которому приписывают искусство делать закупорку непроницаемой.